Скажем сразу: эта глава — про ошибки, которые так прочно вошли и в ботаническую практику, и в наш обиход, что от них вряд ли целесообразно избавляться. Но знакомство с ними не только интересно, но и поучительно.
Есть игра в испорченный телефон. Слово, переданное от одного к другому полушепотом, невнятно и быстро, доходит до конца цепочки часто в неузнаваемо искаженном виде, вызывая всеобщее веселое удивление.
«Испорченный телефон» иногда действует и в ботанике. Вот, например, перед вами высокое растение со сложными тройчато-перистыми листьями и похожим на зонтик соцветием из мелких лиловатых цветков, из которых выглядывают тычинки (рис. 10). Василистник — называет его фундаментальное издание «Флора средней полосы европейской части СССР». Ему вторит справочник «Травянистые растения СССР». То же самое подтверждает и «Определитель растений Московской области». Казалось бы, все ясно. А на самом деле это слово с дальнего конца цепочки «испорченного телефона». А что было в начале? В старых травниках находим «Василису-траву», ведущую свою родословную от распространенного в прошлом русского женского имени. Стало быть, не василистник, а василисник. Разница вроде бы и невелика, всего в одной букве, а смысл все-таки уже другой.
В нашу жизнь прочно вошли многие тропические растения и среди них настурция — популярный однолетник, чьи оригинальные листья — щитовидные, с разбегающимися из центра жилками, словно маленькие зонтики, сидят на длинных, иногда причудливо изогнутых черешках, тоже прикрепляющихся в центре листовой пластинки. Оранжево-красные цветки состоят из пяти бархатистых лепестков, венчика и ярко окрашенной чашечки, которая оттянута в длинный шпорец, напоминающих капюшон. Своеобразная форма шпорца послужила отправной точкой для немецкого названия этого растения — салат. Таким образом, первая половина названия ясна, а вот о второй речь еще впереди. Для этого нам придется коснуться географии и истории.
Ботаники насчитывают около 80 видов настурций (Tropaeolum). Все они уроженцы Южной Америки. Среди них есть не только декоративные растения. Скажем, настурция клубневая (Т.tuberosum), распространенная в горах Чили и южной Колумбии, образует на корнях богатые крахмалом съедобные клубни (поместному мака, майуа, машуа). Европейцы познакомились с настурцией давно, еще в XVI веке. Первые настурции, завезенные в Европу, носили название индейский кресс-салат (на английском Indian cress), потому что, как сообщали путешественники, индейцы употребляли в свежем виде все части этого растения — листья, стебли, бутоны, цветки и плоды. Со временем и европейцы успешно ввели в свое меню эту зелень, а поскольку в их рационе уже имелся один кресс-салат (Nasturtium officinale, или по-английски water cress), то аналогично и южноамериканский овощ получил латинское название, сходное со старым кресс-салатом — настурциум (Nasturtium indicum, или N. peruvianum). Так и появилась современная настурция.
И что удивительно: позднее ботаники, конечно же, поняли, что ничего общего, кроме пищевых качеств, у этих растений нет, и разнесли их по разным семействам. Кресс-салат оказался среди крестоцветных, настурция — среди настурциевых, и латинское название у нее появилось иное—Tropaeolum, но вот первоначальное имя в обиходе все же сохранилось, хотя носит она его незаконно. Настоящий владелец этого имени — кресс-салат — отказался от него в пользу иноземца. Кстати, и кресс-салатом сейчас чаще всего называют совсем другое, чем раньше, растение — Lepidium sativum—крестоцветное, родом из Северной Африки.
Подобное явление — переход названия с одного растения на другое — далеко не такое уж редкое. Вот еще один пример, касающийся тоже садового обитателя — левкоя (Mattiola annua). Эти сравнительно низкорослые однолетники из семейства крестоцветных годятся и в букеты, и для бордюрной посадки. Цветут они долго, иногда непрерывно в течение двух с половиной месяцев. А уж расцветки и оттенки самые разные: золотисто-желтые, темно-фиолетовые, желтовато-розовые, розовато-сиреневые ... Мы нарочно затеяли это перечисление, чтобы сообщить, что левкой, известный еще в Древней Греции (Leucojon), означает «бело-фиолетовый». Всю палитру теперешних его красок человек создал искусственно, используя в качестве основы белоцветные, с легким лиловатым оттенком растения, встречающиеся дико в Средиземноморье. Однако несмотря на столь давнее и блистательное происхождение, левкой, подобно настурции, самозванец и свое имя тоже носит незаконно. А настоящим левкоем следовало бы назвать белоцветник (на латыни Leucojum) — ранневесеннее луковичное растение из семейства амариллисовых. В нашей стране он встречается редко — только на западе Украины, в горах и в Крыму. Одиночные белоснежные цветки его будто маленькие капли молока свисают на цветоножках. Это растение изящно, красиво, но мало кому знакомо и, похоже, по скромности уступило свое имя.
Яркокрасные и бордовые ягоды американской фито-лакки иногда используют для подкрашивания пищевых продуктов, но из их сока можно приготовить красную краску и для других целей. Ведь само название этого растения как бы говорит о его применении. Phyton — по-гречески значит растение, lakh — на языке хинди лак, краски. Стало быть, растительный лак, растительные краски. А на поверку оказывается, что слово lakh применяется только для обозначения краски, добываемой из ... насекомых! Вот и получается несовместимый комплекс «растительные краски из насекомых».
В главе о косметических растениях говорится о дающей красную краску румянке (Echium rubrum). Здесь уместно упомянуть еще одно ее имя: синяк красный. Звучит оно очень забавно: родовое название указывает на синий цвет, видовое — на красный. Которому верить? Оказывается, обоим. В роде Echium подавляющее число видов (а всего их около сорока) — с синими цветами. Она же с ее красным корнем и с красными цветками — исключение, но, как полноправный член рода Echium, не может быть лишена родового названия, хотя оно не очень-то подходит к ней.
Удивительные плоды рождает —шоколадное дерево. И висят они не на ветвях, а прямо на толстом стволе. Несколько напоминающие по форме вздутые плоды сладкого перца, но только в 1,5—2 раза крупнее, они содержат овальные зерна, которые похожи на крупную фасоль и погружены в сладковато-кислую мякоть, заполняющую все пять гнезд плода. Пройдя специальную ферментацию и сушку, семена направляются на кондитерские фабрики. Получаемый из них первичный продукт — паста, под названием «горький шоколад», содержит до 35 процентов жира и после добавления в него сахара становится одним из самых питательных продуктов растительного происхождения. Недаром еще в глубокой древности ацтеки готовили вкусный и питательный напиток под названием чоколатль, которое благополучно превратилось в наш шоколад.
Будучи чрезвычайно высокого мнения об удивительных свойствах этого напитка, Линней включил дерево в род Theobroma (theos по-гречески — бог, broma—пища). Однако дальше возник любопытный прецедент. При более подробном изучении рода Theobroma оказалось, что в него входят и виды с невкусными плодами, а один — с вовсе несъедобными. Вот вам и «пища богов»! Вопрос был решен, можно сказать, одним росчерком пера: Линней выделил несъедобный вид в отдельный род Abiota, выгнав его из пищевых продуктов частицей-отрицанием «а». Так родилась аброма царственная (Abiota augusta)—пусть цари питаются тем, что для богов несъедобно. И если уж мы ведем речь
Довольно странным оказывается перевод латинского названия чингиля или чемыша—Halimodendron— приморское дерево. Между тем чингиль обитает в безводных пустынях Средней и Центральной Азии. Что имел в виду известный ботаник Фишер, давая такое название,— неясно. Может быть, солончаки, на которых растет чингиль, напомнили ему засоленные морские побережья?
В практике цветоводства все чаще начинает появляться растение со сложным именем мезембриантемум (Mesembrianthemum), которое обычно пытаются перевести словом полуденник или послеполуденник. Яркие красные и розовые цветки раскрываются, полагали, лишь в солнечную погоду, а в сумерках и в пасмурные дни они закрыты. Отличительный признак — светолюбив — приняли во внимание, когда растению в 1684 году дали его латинское название (mesembria — полдень, anthemon — цветок). Но потом выяснилось, что имеются (и в довольно большом числе) виды, которые цветут не только днем, но и ночью. Прежнее название отвергли, предложив впоследствии теперешнюю редакцию—Mesembryanthemum. Различие невелико: буква «i» заменена буквой «у», но смысл уже совсем другой. Mesos — по-гречески середина, embryоп — зародыш, завязь. Срединное положение завязи — вот признак, который теперь объясняет название. Наверное, следовало бы изменить и русский перевод, однако попробуйте создать достаточно емкое, простое, правильное и благозвучное название!
Или такие спорные имена. Среди цветоводов очень популярны аквилегии (Aquilegia)—растения с оригинальными цветками. Каждый лепесток венчика представляет собой срезанную косо воронку, продолжающуюся в виде более или менее длинного, иногда загнутого крючком шпорца. Наряду с латинским в цветоводческой практике бытуют и русские названия, главным образом водосбор и орлик. Происхождение и того и другого вполне объяснимо: оба они являются переводом одного и того же латинского словосочетания, хотя по смыслу не имеют ничего общего. И все-таки резон тут есть. Латинское aqua—вода и legere — собирать — основы первого перевода. И объяснение логичное: вода (роса, капли дождя) накапливаются в шпорцах цветов, если они, конечно, не поникающие, как нередко бывает. Второй перевод обязан своим возникновением латинскому Aquila—орел. Возможно, что-то общее подмечено в форме клюва этой птицы и загнутых шпорцев. Как бы то ни было, встает вопрос: чему отдать предпочтение? Обычно по-русски аквилегию принято звать водосбором. Но вот что интересно. Средневековые травники называют это растение иначе — аквилейя (Aquileia). Следовательно, аквилегией, или, если хотите, водосбором оно стало сравнительно недавно, а раньше, видимо, имело основой своего имени не воду, а орла.
Можно удивляться и спорить по поводу многообразия различных толкований одних и тех же названий. Вот, например, малина. Cлово исконно русское, однако же есть и предположение, согласно которому название дано по цвету ягод. Ведь в роде малина (Rubus) раскраска ягод, а точнее сложных костянок, самая разная: от собственно малиновой до почти черной (у ежевики) и восково-желтой (у морошки). Тут-то ученые и спорят. Одни считают, что в основе лежит черный цвет (от древнеиндийского malinas — черный), другие опираются на бретонское melen — желтоватый, наконец третьи предпочитают латинское mulleus — красноватый. Словом, сколько расцветок, столько и мнений.
Для некоторых остается загадкой, почему латинское название сельдерея Ар'шт происходит от греческого apex, что значит вершина, верхушка и даже затылок. Не зная конкретных исторических обстоятельств, можно строить самые различные предположения. А объяснение весьма простое и точное: в древности листьями сельдерея, обычной ныне столовой зеленью, увенчивали победителей Немейских игр, которые проводились в Греции, в Арголиде, в промежутках между другими, более крупными — Олимпийскими. Из сельдерея делали венки и возлагали их на головы (вот откуда появился apex!)   выдающихся   спортсменов.   Знаменитый   врач
XI века Одо из французского города Мена оставил нам книгу «О свойствах трав», где описано 77 растений, в том числе 12 ароматических и пряных, среди которых целая глава посвящена сельдерею. В ней описывается упомянутый выше древний ритуал и уточняется:
Первым, себя самого увенчавшим такой наградой, Был, повествуют, Алкид, и потомки обычай хранили ...
Интересно, что и в России сельдерей появился сначала не как пищевая приправа. Его можно было видеть опять-таки на головах придворных. Впрочем, это не единственный овощ, использовавшийся для подобных целей. На замечательной гравюре А. Дюрера «Меланхолия» изображена аллегорическая фигура женщины в венке, который сплетен из ... кресс-салата (Nasturtium officinale).
А теперь обратимся к цитрусам. Что может быть общего между ними и кедром? Уж очень они разные. Тогда почему душистая кожица лимона — цедра так созвучна кедру? Легче всего объяснить это простым совпадением. Однако давайте попробуем разобраться.
С цитрусовыми, точнее сначала с лимоном, европейцы познакомились, по-видимому, в IV веке до новой эры, во время походов в Азию Александра Македонского. А само название встречается впервые в описаниях Палестины, сделанных в XIII веке: «Сверх того есть еще другие деревья, производящие кислые плоды с едким вкусом: их зовут лимонами; их сок с удовольствием употребляют летом с мясом и рыбой, так как он холоден и сушит нёбо, и возбуждает аппетит». Однако еще  раньше  он упоминается в китайских летописях
XII века, где описан плод «лимунга», который был завезен в Китай из других стран. Греки и римляне знали его под именем malus midica — мидийское яблоко (то есть из малоазиатской провинции Мидии). Позднее это название превратилось в mains medica — медицинское яблоко, и первоначальный смысл был искажен.
Здесь мы пока прервем рассказ о цитрусах и обратимся к кедрам. Подчеркнем, к истинным кедрам, потому что у нас кедром часто ошибочно считают сибирскую сосну (Pinus sibirica), дающую вкусные «кедровые орешки». Настоящих кедров ботаники насчитывают четыре вида, из которых атласский, кипрский и ливанский встречаются в Средиземноморье и лишь один — гималайский — имеет географически изолированную от них область распространения. Вообще же это обозначение происходит от греческого названия данного дерева — kedros. При переходе из Греции на Апеннинский полуостров оно превратилось в цедрус (Ced-rus). Средиземноморские кедры, прежде всего ливанский, издавна ценились за желтовато-коричневую, прочную, негниющую и ароматную древесину. Ее использовали для постройки домов, кораблей, изготовления мебели и более мелких поделок. Особенно славились лари для хранения одежды, которая в них приобретала приятный смолистый запах и совсем не страдала от моли.
Вот на этой почве и происходит объединение цитрусов и кедра. Для различного рода отдушек римляне применяли и лимонную кожуру, и древесину кедра. Отсюда по сходству применения кожура получает название цедра, а плоды, дающие цедру,— цитрусами. Malus medica превращается в citrus medica. Нынешнее его название, принимаемое современными ботаниками,— Citrus limon—снова воскрешает древнеарабские корни лимона.
Еще одна пара исторически связанных названий: гиацинт (Hyacinthus) и гладиолус (Gladiolus). Внешне их невозможно спутать: сравнительно низкорослый и мелкоцветный гиацинт и длинностебельный крупноцветный гладиолус с жесткими мечевидными листьями. И принадлежат они к разным семействам: первый к лилейным, второй — к ирисовым (касатиковым).
Первое из рассматриваемых растений, как повествует древнегреческий миф, было сотворено Аполлоном из упавших на землю капель крови своего любимца Гиацинта. Поэтично и красиво, не правда ли? Однако, отвлекаясь от мифологической образности, стоит сделать два существенных замечания. Древние греки, по-видимому, не были знакомы с теми цветками, которые мы сейчас именуем гиацинтами. Они появились в культуре в Европе лишь в конце XVI века. Их настоящая родина—-Передняя и Средняя Азия. И потом: из капель крови Гиацинта могло вырасти скорее всего растение с красными цветками. Между тем естественный цвет диких гиацинтов голубой, синий или лиловатый. Другие расцветки были получены в культуре только сравнительно недавно. Напрашивается вывод: древние греки называли гиацинтом совсем иное, чем мы, растение. Какое же? По различным описаниям, дошедшим до нас в произведениях античной литературы, можно предположить, что это имя относилось к дикому гладиолусу, скорее всего к произрастающему в Греции гладиолусу византийскому (Gladiolus bysanthi-nus).
Теперь несколько слов о гладиолусе, название которого в переводе с латинского значит «маленький меч» — по форме его жестких, стоящих торчком острых плоских листьев. Это популярное садовое растение имеет сложную историю. Первые крупноцветные гладиолусы, по-видимому, попали в Европу из южной Африки во второй половине XVII века. Однако выращивать их можно было только под стеклом: в открытом грунте они не цвели — не хватало тепла. И только в 1841 году директором ботанического сада в Брюсселе, известным селекционером ван Хоуттом был получен родоначальник современных крупноцветных гладиолусов — гладиолус гентский (Gladiolus gandavensis), являющийся сложным гибридом нескольких африканских видов (мелкоцветные европейские с африканскими не скрещивались). Само же название «гладиолус» появилось гораздо раньше. Впервые оно упоминается у поэта IX века Валафрида Страбона в уже упоминавшейся поэме «Садик». И что самое интересное: описанное Страбоном растение совсем не похоже на дикий гладиолус. Это скорее обыкновенный ирис. Вот какими связями соединены даже не две, а три популярных садовых культуры: гиацинт, гладиолус и ирис.
И опять повторим, что случаи перехода названия с одного на другое растение довольно часты. Первые систематики стремились сохранять античные названия даже несмотря на то, что многие из них не имели, так сказать, приложения. Можно было только догадываться, каким растениям они принадлежат. Эти имена присваивали вновь открытым и описанным видам, заведомо неизвестным древним грекам и римлянам. Примеры переноса таких названий уже приводились в главе «Загадки прошлого».
Но был еще один путь подмены названий, который связан с многотрудной работой переписчиков научных трактатов и справочников-травников. Ошибки, сделанные из-за небрежности или плохого владения латынью, наслаивались друг на друга, искажая смысл и неузнаваемо изменяя имена растений. Нередко при копировании текстов названия разных видов по невнимательности меняли местами. Так возникло то, что обозначается термином «варварская латынь», то есть латынь неграмотная.
Вот несколько примеров такого «переселения» названий. Арахис (Arachis)—травянистое бобовое растение, чьи вкусные орешки стали популярным лакомством. Арахис широко культивируется в тропических и субтропических областях всего земного шара, в том числе на сравнительно небольших площадях и у нас: в Узбекистане и Таджикистане, на юге Украины, и в горах. Древние греки и римляне арахиса не знали, поскольку родина его — Южная Америка, а попал он в Европу через Китай и южную Азию всего несколько столетий тому назад. Между тем само это название существовало еще в античные времена, но обозначало совсем другое, но тоже, видимо, бобовое растение,
Не знали греки и опунции — американского кактуса с уплощенными, лепешки, колючими стеблями. Опунциями звали в древности какие-то растения, встречавшиеся в окрестностях города Опус (иначе Опонте). По имени этого города названа одна из провинций Греции-—Опунтская или восточная Локрида, примыкающая к Малийскому и Эвбейскому заливам Эгейского моря. Кстати, и все кактусы, большинство из которых встречается в тропической Америке, с характерными для них колючками, мясистыми стеблями и листьями, были неизвестны античным естествоиспытателям, хотя само слово существовало с глубокой древности. Оно определяло многие колючие растения Греции. У Теофраста, например, этим именем звался колючий артишок (Cynara scolymus).
То же самое относится и к широко известному кустарнику туе (Thuja). Она дико не растет в Средиземноморье, область ее распространения — восточная Азия и Северная Америка. Однако как раз туя встречается у древних греческих авторов, не знакомых ни с Китаем и Японией, ни тем более с американским континентом. Просто этим именем в те далекие времена определяли некоторые виды можжевельников.
Мы еще расскажем о происхождении названия, что проникал он в XVI веке в Европу двумя путями: через Испанию и через Англию и Ирландию. Первый путь породил привычное нам обозначение этой культуры, а второй привел к возникновению английского — potato. Название это интересно тем, что возникло ошибочно, но в силу традиции все же сохранилось. А случилось это следующим образом.
Считают, что первые клубни в Англию привез с американского острова Роанок, расположенного близ побережья современного штата Виргиния, английский адмирал (он же знаменитый пират) Фрэнсис Дрейк. Но еще задолго до того среди европейских ботаников ходили слухи о существовании в теплых странах растения, дающего крупные крахмалистые клубни сладкого вкуса, которое местные жители зовут бататом. Привезенные Дрейком клубни походили по описаниям на клубни батата и были безоговорочно названы этим именем, которое по-английски звучало как potato.
Оговоримся сразу: это и батат -—растения очень разные. Вот изображение картофеля из книги английского ботаника Джерарда, вышедшей в конце XVI века . Надпись на нем гласит batata virginiana — виргинский батат. А вот изображение настоящего батата Ipomoca batatas . относят к семейству пасленовых, батат — к семейству вьюнковых. Батат же — это ползучее травянистое растение, клубни которого образуются не на удлиненных столонах, а на стебле, в узлах, соприкасающихся с землей. И если клубни представляют собой видоизмененные стебли, то у батата ими становятся утолщенные придаточные корни. Да и по форме они заметно отличаются: обычно более узкие, веретенообразные, часто заостренные.
Их ни за что бы не спутали, будь в Англии в то время человек, видевший раньше и те, и другие. Но сравнить было некому, и  в английском языке по сей день остается бататом. Впоследствии, правда, ботаники попытались если не исправить, то несколько сгладить ошибку, введя термин «сладкий батат» (sweet potato) для разграничения этих двух растений хотя бы в названиях. К тому же, как считают некоторые исследователи, путанице способствовало то, что Дрейк привез, по-видимому, еще и сладковатые, сходные по вкусу с бататом клубни земляной груши — топинамбура (Helianthus tuberosus).
Теперь об ошибках и недоразумениях несколько иного рода — географических. Отец систематики Линней, лично открывший и описавший около полутора тысяч видов, скрупулезнейшим образом изучал детали строения растений. Современные ботаники до сих пор прибегают к линнеевским (более чем 200-летней давности!) описаниям для уточнения определения того или иного вида. А вот географические познания великого ученого, увы, оставляли желать лучшего, что приводило к весьма очевидным ляпсусам.
Ну, например, присланный из Китая кустарник волчье лыко Линней назвал индийским (Daphne indica), а в описаниях мятлика китайского (Роа chinensis), череды китайской (Bideus chinensis), апельсина, который по-латыни был назван китайским цитрусом (Citrus sinensis), родиной указывает только Индию. В XVIII веке достаточно хорошо было известно о существовании двух Индий: Ост-Индии (объединяющей территорию современной Индии и некоторых других стран южной и юго-восточной Азии) и Вест-Индии (включавшей острова, лежащие в Атлантическом океане между Северной и Южной Америкой). Для Линнея такого деления как будто не существовало, поэтому и появилась на свет, скажем, полевица индийская (Agrostis indica), в самом деле обитающая на островах моря, в тысячах километров от настоящей Индии. И поскольку почти для половины своих китайских и индийских растений Линней не назвал коллекторов, приславших ему гербарный материал, определить только по названию, действительно ли это растение китайское, индийское или латиноамериканское, весьма затруднительно. Но этими регионами путаница не ограничивалась. Пролеска перуанская (Scilla peruviana) на поверку оказалась обитающей ... в Средиземноморье, плакучая вавилонская ива (Salix babylonica) отнюдь не из Вавилона, а по-видимому, из Китая.
Не ладили с географией и ботаники, работавшие до Линнея. Сегодня любой школьник, не задумываясь, назовет родину кукурузы — Америка. А впервые эта культура появилась в Европе под названием Turcicum frumentum—«турецкое зерно». Так она именуется и на изображении в вышедшей в 1542 году книге немецкого ботаника Леонарда Фукса (рис. 16). А почему — объяснить трудно. Ведь еще раньше, излагая, сведения о далеких американских землях, испанские путешественники подробно описывали культуру и применение кукурузы (маиса) и даже упоминали о религиозных церемониях с использованием ее зерна. Казалось бы, нет сомнения, откуда она проникла в Европу. А через полвека английский ботаник Дж. Джерард, подробно изучивший целых восемь культурных форм кукурузы, приходит к выводу о ... невысоких вкусовых и питательных свойствах ее зерна. И именует ее уже Frumentum indicum — индийским зерном (возможно, имея в виду Вест-Индию), но переводит это название на английский язык опять-таки- как турецкое зерно (Turkie wheate).
Еще раньше географическая неразбериха происходила с гречихой. Сейчас ботаники сходятся в том, что эта полевая культура ведет свое начало из Индии. Когда же во второй половине XV века она появилась в Западной и Средней Европе, ее окрестили так же, как позднее кукурузу, турецким и даже сарацинским зерном.
Это название косвенно указывает на пути проникновения гречихи на запад. Предполагают, что пролегали они через Малую Азию и Закавказье — территории, имевшие прочные связи с древней Индией.
Систематики могут указать немало более поздних и даже совсем недавних географических курьезов в растительных названиях. Возникали они по-разному: тут и перепутанные этикетки, и небрежности в оформлении, и просто слишком слабая осведомленность автора описания.
Часто встречающаяся в юго-восточной Европе, на Кавказе и в Малой Азии мушмула — кустарник с кисловатыми плодами — по ошибке обозначена германской (Mespilus germanica), хотя она и отсутствует в немецких флорах. В Крыму вы можете встретить пион даурский, вопреки названию не известный на Дальнем Востоке и в Восточной Сибири. А исконная здешняя уроженка лилия почему-то именуется пенсильванской (Lilium pensylvanicum). И таких примеров довольно много.
Продолжая наше мысленное путешествие во времени и пространстве, перенесемся в 1815 год, в Царскосельский лицей и попытаемся представить себе интереснейшую сценку, очень живо описанную И. И. Пущиным. «вижу тот послеобеденный класс Кошаиского, когда, окончивши лекцию несколько раньше урочного часа, профессор сказал: «Теперь, господа, будем пробовать перья! Опишите мне, пожалуйста, розу стихами...» Наши стихи вообще не клеились, а Пушкин мигом прочел ... четверостишия, которые всех нас восхитили...»
Вот что родилось тогда под пером юного лицеиста:
Где наша роза,
Друзья мои?
Увяла роза,
Дитя зари.
Не говори:
Так вянет младость!
Не говори:
Вот жизни радость!
Цветку скажи:
Прости, жалею!
И на лилею
Нам укажи.
Прелестный, изящный экспромт. Два цветка — роза и лилия. Точнее — лилея, как принято было говорить в старину.
Уточнение важное, потому что лилея (Lilaea) родом... с высокогорий Северной и Южной Америки. Не лилия, а именно лилея. Как ее назвали французский ботаник Э. Бонплан и немецкий естествоиспытатель А. Гумбольдт в 1808 году. Наведение справок об этом растении показывает, что оно необычное, буквально единственное в своем роде. Род лилея, в свою очередь, единственный в очень маленьком семействе.
А вот в русском языке существуют два семейства, носящие совершенно одинаковые названия — лилейные. В первом (Lilaceae)—весьма многочисленном и известном— такие популярные растения, как тюльпаны, ландыши, гиацинты, наконец,, сами лилии. Во втором (Lilaeaceae)—-чрезвычайно ограниченном, о котором знают лишь специалисты,— единственный род с единственным видом. А между тем как раз оно с большим правом может именоваться семейством лилейных, а для крупного семейства-«тезки», наверное, лучше подошло бы название лилийные. Но традиция есть традиция, и сейчас у нас так и соседствуют два семейства с одинаковым русским названием. Кстати, они близки
и систематически — оба относятся к классу однодольных.
А как же быть с лилеей молодого Пушкина? Скорее всего здесь простое случайное совпадение: поэт не знал о существовании маленького американского цветка с нежным и звучным именем и говорил о знакомой всем лилии.
Возвращаясь к заглавию данного раздела, скажем еще раз, что и настурция, и множество других растений названы своими именами по ошибке. Но в данном случае это такие ошибки, которые вряд ли стоит исправлять...